Блог

...Как будто пропали. И снова
Возникли на повороте...
А вот обронили два слова
О жалости к дикой природе...
Но все-таки, так или этак,
Сломали по нескольку веток...

Диск солнца спускается в зелень,
Малиновой дымкой повитый.
Деревья собой потемнели,
И в воздухе жук басовитый
Летает, как эльф. (Но, пожалуй,
Эльф опытный, эльф -
                    возмужалый!)

А люди, как духи на взлете,
Тропинками белыми бродят.
Но мысли о сне и дремоте
И в голову им не приходят,
И даже сюжеты из быта
Звучат в их устах  - не избито.

Черемухи рыхлые хлопья
О снеге напоминают,
Но только дыханьем; лишь только
благоуханием - т а ю т.
И сладостно таянье это
В начале цветущего лета.

Задерживаются на платьях,
На шляпах соломенных - грозди...
Но думать силком удержать их
В пространстве и времени -
                          бросьте!
Цветы не бывают иными.
И что ты поделаешь с ними?

9 августа 1998

I. Попутчики овса

В луче - аквамаринов, как под линзой,
В тени  - как голубое молоко,
Не связанный с драчливцем и подлизой -
Слепящим сорняковым рококо,

Осуществляет он свой шепот звонкий.
Лишь - мессершмиттом - свалится оса
В серебряное курево овса,
Да муравей протопает сторонкой,

Да василек индиговый (синей
Всего, что сине!) из седых корней
Вдруг прорастет, - запутавшись, однако,

В лучистых стеблях, - потому: как раз
Неизобилен у святого злака
Навязчивых попутчиков запас.

II

         Синюю песню подснежника
         Жаворонок озеленил.
         Иван Киуру. Ода жаворонку

Тем красочнее музыка, чем строже
Звук выверен, доходчивости для,
Чем реже краски, тем они дороже
Овсяным далям пасмурного дня.

Но "инструмент"  овса не обееструнен:
На что ему горячий  тон трясин?
На солнце он, как  лунный камень, лунен,
А к сумеркам - своею синью синь.

Но, радугами дым овса осыпав,
Кто там журчит? Кто (вечный тип из типов)
Из чаши, запрокидываясь, пьет?

Живое божество или пичуга?
То жаворонок, - маленький пьянчуга,
А чаша ему - целый небосвод!

21 октября 1998

Шафранные дорожки зоопарка
Я исходила вдоль и поперек,
Но было в нем не так светло и жарко,
Как я воображала наперед.
В моих мечтах пестрей была цесарка,
И лев желтей, и толще бегемот...
Ну что за слон? Вот мой - придуман ярко:
Мой вашего - хвостом перешибет!
Как не похож на призрак, на мельканье
Воображенный мир, где я жила,
Где холод камня - каменнее камня,
Где звон стекла - стекляннее стекла,
Где сны - всерьез. И где железный скрежет
Острей железа руку вдруг порежет!

Узор берёсты нем. А весь подход
К березе - в нем! Вот на ее загривке
Склоненном сел, как бабочка. А вот
Нырнул в кору, как в каменные сливки...

Сказала бы "рассказ". Но он вперед
Не движется... Гравюра? Нет. Обрывки
Сюжетов недоконченных, в разбивке
Схватил - и кружит ствол-водоворот.

Дорисовать? Но где тот карандаш?!
Дорассказать? Так замысел не наш;
Вдали, из-под земли, из небосвода

Он рос; один, во тьме, как божество!
И неподвластна нам его свобода.
И непонятна скованность его.

Ивану Киуру

Фантазия - что птица Сирин.
Но враг фантазии,- сиречь
Химера скуки, птица Сидень
Ползет крылатую стеречь.

Тщась утомить ее: вовлечь
В проблемы выеденных мидий.
До просьбочки насчет субсидий
Низвесть овидиеву речь.

Но взмыв, не дав доизвести
Себя до извести в кости,
Крылом злодейку тем сильней

Отлупит Сирин озорная!
И лишь с тобой она - ручная,
Как под окном твоим - сирень.

Эти водоросли - ламинарии,
Безотчетна целина,
Бесконечные комментарии
К вековечной загадке дна!
Их наплывы зелено-карие,
В черных гривах - голубизна.

То в лионском гуляют бархате,
То распустятся в слизь, в кисель,
То растянутся свитком хартии,
Непрочитанной нами досель,-
От Лапландии до Ломбардии
Раскрутившаяся карусель...

В их мохнатой ковровой ветхости
Бездна свежести все равно!
Подымающеес к поверхности,
Погружающееся на дно,
Их несметное множество
Редкости
И единственности равно.

Никогда не бывает с кланами,
Не случается так с людьми;
Их бесчисленности ведь не клановы,
А единственности сродни.
И опять они замелькали мне,
Словно плаванье вслед за бакланами
И под низкими хижин дверьми...

Ах, плавуча роскошь хвастливая,-
Это лисьих хвостов хвастовство!
Но не вижу, смотря без отрыва, я
Безобиднее, все ж, ничего,
Чем речная трава молчаливая,
Чем течение неприхотливое
Чем смиренные тени его...

На улицах туман.
Послушать бы "Тамань"
По радио!
Чтоб лермонтовский дар,
Как в детстве, как тогда,-
Порадовал.

К житейской той борьбе,-
К веслу, к седлу, к арбе
Привычкою...
Чтоб горы, чтобы - глушь

С контрабандистских душ
Заблудших - перекличкою...

Входить я не хочу
В сон странника, свечу
Задувшего.
Но это уж не сон,
Когда с седла
Задумчиво
В долину смотрит он...

Неторный путь верхом
Ему давно знаком,-
Вот только сечи внове...

(О, встреча с давним сном
Идет на том условии,
Что явь гремит кругом!)

Но, прямоту меча
Кинжалу сообща,-
Прольешь тем меньше крови.


(Две силы есть в горах:
Бесстрашие.
И страх заплакать над поверженным "врагом".)

И там,
сойдя с крутизн,
Как дух в иную жизнь,
В пар первобытной рани,

В Страну Больших
Камней,
(Что может быть сильней
Страны Воспоминаний?!) -

Когда б не теплота
Той стороны хребта,-
Почти в потустороннюю,-

В нечестной сече той
Он держит честный бой,
Как в хаосе - гармонию.

Жасминовые лепестки,
Как белых чашек черепки,
Лежат и там и тут;
Должно быть, с меду окосев
И осерчав на вся и всех,
Шмели посуду бьют...

Я мечтала о морях и кораллах.
Я поесть хотела суп черепаший.
Я шагнула на корабль,
A кораблик оказался из газеты вчерашней.

То одна зима идет, то другая.
За окошком все метель завывает.
Только в клетках говорят попугаи,
а в лесу они язык забывают.

А весною я в разлуки не верю,
И капели не боюсь моросящей.
А весной линяют разные звери.
Не линяет только солнечный зайчик.

У подножья стали горы - громады.
Я к подножию щекой припадаю.
Но не выросла еще та ромашка,
на которой я себе погадаю.

Платок вышивая цветной, не старый, не новый,
Я знаю, для встречи со мной вы нынче готовы.
Свои же намерения означу словами,
На сивом на мерине я приеду за вами.


Ох, вот ведь какая судьба,
ах, удивительно злая судьба,
ох, вот ведь какая судьба, ах,
поразительно злая судьба.


А впрочем, извольте понять, дорога ужасна,
Едва ли я стану гонять конягу напрасно.
К тому же, мой конь семенит, идет как по буквам,
И скорости чтобы сменить, я пеший приду к вам.


Ох, вот ведь какая судьба,
ах, удивительно злая судьба,
ох, вот ведь какая судьба, ах,
исключительно злая судьба.


А впрчем, ботинки надеть нельзя без расходу,
В них можно стоять и сидеть в любую погоду.
Но портить подошвы ходьбой не так по душе мне,
Я лучше приду к вам босой, - так будет дешевле.


Ох, вот ведь какая судьба,
ах, удивительно злая судьба,
ох, вот ведь какая судьба, ах,
сокрушительно злая судьба.


А впрочем, не стану скрывать, болят мои пятки,
К тому же дорога, видать, опять не в порядке.
Не скоро до вас добреду, устану же скоро.
Я лучше совсем не приду, прощайте, сеньора!


Ох, вот ведь какая судьба,
ах, удивительно злая судьба,
ох, вот ведь какая ......, ах,
непростительно злая судьба