Блог

Я помолчу, а ты меня послушай,
Послушай, потерпи и не ворчи.
Довольно нам ворчать, нахмурив души,
Давай-ка мы, гитара, помолчим.

Молчать нигде не скучно и не тесно,
Молчание - начало всех начал.
Признаться между нами, если честно:
О чем я только в жизни не молчал.

О детстве, где бы спать - не просыпаться,
Где - бабушка, где - Пасха с куличем...
О юности, просыпанной сквозь пальцы,
Которой все ничто, все нипочем...

О зрелости, в которой прорва дела...
Ах, как мы все торопимся расти!
За то, что детство наше пролетело,
Мы детям нашим детства не простим.

Давай-ка помолчим теперь о Боге,
Которого все больше нет и нет,
Который и не добрый, и не строгий,
А просто старший брат в семье планет.

Планеты - это, видимо, планиды,
Летящий неведомо к кому.
Уж кто-кто, а они-то, а они-то
Мое молчание правильно поймут.

Молчание знакомо мне до боли,
С молчанием сдружился я вполне.
Молчать среди своих, я знаю, больно,
Кричать среди чужих - еще больней.

Довольно мне мое молчанье слушать,
Довольно от молчания тупеть,
Довольно мне молчать, нахмурив душу -
Молчи, молчанье, - я хочу попеть!
Молчи, молчанье, - я хочу допеть!
Молчи, молчанье, - я хочу поспеть!

1985 г

музыка Владимир Новиков
стихи Леонид Семаков

Я к цыганке не пойду ворожить -
Все дела мои и так хороши.
На делах моих - полынь, трын-трава
Да на плахе моих плеч голова.
Наварил я ныне браги бидон.
Пусть шаманится дурман-самогон,
Пусть слетаются дружки-вороньё,
Лейся честное мужское враньё.

Припев: Так наливай, поговорим
        До зануды, до зари
        Про мужицкие дела
        Да про женские тела.
        И ещё раз наливай -
        Полоскать - так добела,
        Выпивать - так до бузы,
        Тосковать - так до слезы.

Растолкуй, гитара, мне растолкуй,
Где ты прячешь лихоманку-тоску?
Где пасёшь ты табуны неудач?
Ты рассказывай, да не плачь ты, не плачь.
Плохо, старая тоска, ты поёшь -
Видно, дом моё для тебя не хорош.
Лучше леса у меня дома нет,
Звонче песен у меня нет монет.

Припев.

Маловато нынче нас за столом,
Видно, многие сейчас за сто вёрст.
Видно, нам с тобой, дружище-сосед,
Разбираться тут придётся за всех.
Ничего, что тебе молвить не в мочь -
Я хочу тебе, дружище, помочь -
Тебе нужен однозначный ответ:
Уважаю я тебя или нет?

Припев.

Я к цыганке не пошёл ворожить -
Все дела мои и так хороши.
На делах моих - полынь, трын-трава
Да на плахе моих плеч голова.
Головой о плаху плеч трусь я, трусь.
Ты не бойся, голова, ты не трусь,
Я ж тебя их заварухи любой
Приношу всегда на плахе домой.

Припев.

Я - звездочет, я в остром колпаке,
Но я не шут, я старец и мудрец.
Считаю звезды в мире-дураке,
Но не спешу с отчетом во дворец.
Спят по ночам все бывшие друзья,
А я не сплю - таков уж мой удел.
Земные звезды! Вас считаю я.
Прочь небеса! Я с вами не у дел.

Как мало звезд во лбу людей горит,
Как много шишек, ссадин и морщин.
От ловли звезд всю жизнь душа болит
У всех девчонок и у всех мужчин.
Сверкают звезды флагами Америк,
Звездит пятно на лацканах отцов.
Горит звезда на спинах у евреев,
И на пилотках стриженых юнцов.

Наступит утро - сброшу балахон,
В молчаньи тенью на пол упаду.
Меня обжег звездовый иерихон,
Пойду искать остывшую звезд.
Я - звездочет, я в остром колпаке,
Но я не шут, я старец и мудрец.
Считаю звезды в мире-дураке,
Но не спешу с отчетом во дворец.

Хватит пломбами скрипеть, не пора ли песни петь?
Грусть-кручину о колено сломай!
Не затем ли, чтоб найтись, незатейливый мотив
Породнил вот этой песни слова?

От пеленок до креста путь-дорога непроста,
Верстовых столбов порой не найти,
Век бы горя не видать, кабы горе да беда
Лебедою отцвели вдоль пути.

Будет ветер - закрепись, будешь весел - не трепись,
Будет зябко - так начто ж борода!
Век бы в горы не ходил, кабы запахи кадил
Не травили мою жизнь в городах.

От вранья ли не устать, мягко стелем - жестко спать.
Да простит Господь мою правоту!
Фармазонов, болтунов, всех оттенков и чинов,
Век бы не было! Ату их! Ату!

По кумирам сохнет мир, в каждой вере свой кумир.
Без кумира миру век не бывать!
Век бы не было богов, кабы не было быков.
Бога ради не грешео убивать.
Убежденья - они плохо кормят, но без них
Неуютно голове-кочану.
Век бы не был я рожден, кабы не был убежден,
Что с рождением тянуть ни к чему.

Соком налились деревья,
Листьям хочется на солнце,
Курица в глухой деревне
Вдохновеннее несется.

Животворный южный ветер
Будоражит без пощады,
Просыпаются медведи,
Дескать, хватит, отощали.

Потеряли чувство меры
В озорстве ручьи и дети,
Соловьиные премьеры
Репетируются где-то.

Март капризен, как начальство:
Сверху жарко, зябко снизу,
Но не терпится начаться
Всенародному стриптизу.

Нецелованные губы
Зреют в духоте подушек,
Ждут безусых душегубов
Непогубленные души.

От девчоночьих подушек
Пышет жаром, аж клубится.
Непогубленные души
Спят и видят погубиться.

Реки залили равнины
Будто нехотя, с опаской.
Архиереи и раввины
Охренели перед Пасхой.

Быть весной неутомимой -
Дело вовсе не из легких -
Под конвоем нафталина
Моль вгрызается в дубленки.

Птиц неистовые песни
Землю просят просыпаться.
Аметистовые перстни
На багульниковых пальцах.

Снятся лошади сатиновые травы,
Золотистые овсяные дожди.
Жеребенок: не изведавший управы,
Ржет пронзительно: Маманя, погоди!
Скоро кончится сатиновое поле,
Не тревожься, жеребенок, догоняй!
Через три-четыре сотни водопоев
Станешь ты вполне похожим на коня.

Снятся девочкам мальчишки-лоботрясы,
Забияки, задаваки, трепачи.
Снятся девочкам неточеные лясы,
Те, которые так хочется точить.
Кабы видеть, кабы ведать, кабы знать бы...
Где тот принц, который в сказку позовет?
Снятся девочкам обещанные свадьбы,
До которых все на свете заживет.

Снится птицам, что ничто их не пугает,
Что не надо птицам прятаться, дрожать.
Снится птицам, что орлы и попугаи
Не боятся певчим птицам подражать.
Снится птицам, будто птицам надоела
Перелетная пустая суета.
Снится птицам, что в России потеплело,
И не надо никуда перелетать.

Снится барду, что одежной парусине
Ширпотребная обрыдла полоса.
Быть штанами парусине не красиво -
Парусине надо быть на парусах!
Заполощемся, от ярости белея,
И, да здравствует хмельная высота!
Лучше сгинуть белым парусом на реях,
Чем до старости таскаться на задах!

Прости меня, березовое детство,
Я забывал бывало о тебе.
Ты было как в тумане, а теперь
От звона детства никуда не деться.
Под чурбаком натруженные козлы,
Янтарным духом тянет со двора,
И звон пилы под крики: "Сам дурак!"
И прочие мальчишеские козни.
Насупленные брови братана -
Была братоубийственной война,
От ябедничества и до угроз.
Из-под пилы березовый горбыль
В меня метнул опилочною пылью -
Наивна месть обиженных берез...


* * *

Наивна месть обиженных берез
Осеннему порывистому ветру.
Березы, обнаженные до веток,
Не могут ветру нравиться всерьез.
Он, ветер, сам решает, что и где,
Насколько колки хвойные особы -
Им тоже ветер нужен, но особый:
У хвойных все манеры старых дев.
Но преклонилась флора на колени.
Листает ветер книгу откровений
Листвой осин, рябинок и берез.
Есть аромат у взгляда и у слова -
Приберегал я запахи былого,
Но, если честно, я не уберег.


* * *

Но, если честно, я не уберег
Арбузный запах первых поцелуев.
Как стае уток, утку подсадную,
Арбуз я вам подсунул не в упрек.
Пятнадцать лет мне было, пацану,
Я от вдовы слыхал такие перлы...
Был поцелуй, но это был не первый,
Не первый, и не только поцелуй.
Невнятность двух украденных суббот,
Чуть мятный дух ухоженных зубов...
Прими, мадам-поэзия, в наследство
Мой первый грех. Тебе бы и сказать:
Пустое дело во грехе спасать
Себя от ностальгического бегства.


* * *

Себя от ностальгического бегства
Чертовски трудно в зрелости спасти.
Ах, детство, детство, ты меня прости,
Я от тебя спасаюсь как от бедствий...
Не бедствие ли знать, что никогда,
Ничто, из нас нигде не повторится?
Не это ли всех радостей столица?
Не это ли всех горестей беда?
На зрелых душах нет живого места,
На зрелых, между старостью и детством,
Зияет неприступный рваный ров.
Но жизнь идет, задача выполнима.
Постигнуть это - получить полмира.
Непостижимо таинство миров.


* * *

Непостижимо таинство миров:
Мир детский, мир духовный, мир душевный.
Мятежен дух, душа несовершенна.
И детский мир - он мир, а не мирок.
Мир помудрел (мудреть не мудрено),
Мир мира жаждал и вовек, и ныне.
Но сколько нас влекут миры иные,
Настолько нас не тянет в мир иной.
Мир помудрел. Чтоб мудрость померла,
Витийствовал недавно Тамерлан,
И эта шутка вовсе не простая...
До храма мира будет пять минут,
А звезды даже глазом не моргнут,
Нерасторжима вечность мирозданий.


* * *

Нерасторжима вечность мирозданий,
Она порукой для любых основ.
Моя бы воля, я бы вместо слов
Надежд на завтра поровну раздал бы.
И тонкий запах маленькой надежды
Обогатил бы веры фимиам.
Хватило бы ее и им, и нам.
И не понять меня - удел невежды.
Но мы предпочитаем крепкий запах:
Шипр, гуталин, рокфор - гниющий запад.
Эй, гражданин, возьмите номерок,
А с номерком любой удел полдела.
А мир уже у самого предела.
Владеет миром не судьба, не рок...


* * *

Владеет миром не судьба, не рок.
Владеют им амбиции властитых.
А мир по страусиному инстинкту
Дебильно прячет голову в песок.
Мол, нет ни полигонов, ни штабов.
Мол, нет ни Бабьих Яров, ни Дахау.
Разумный мир потуплено вдыхает
Паленый запах собственных штанов.
Сегодня мы в плену у суеты,
Сегодня в красной книге я и ты
И все лягушки заодно с прудами.
Мир уязвим, как домик на песке,
Но бьется синей жилкой на виске
Единство человеческих страданий...

* * *

Единство человеческих страданий:
Обиды, беды, зависть, ревность, грусть -
Все вместе суть религии искусств
И нынешних, и самых стародавних.
Виктория! Нет запаха блаженней,
Что может быть блаженнее побед?
Блажен ли тот, какого горше нет,
Полынный запах горечь поражений?
Где изуверство? Где святая вера?
Решает мера. Все решает мера.
Поверить в это трудно и понять.
Охотник, целясь в загнанного зверя,
Отбрось ружье, в чужое горе веря.
Благословенно свойство сострадать!


* * *

Благословенно свойство сострадать,
Оно не из церковного прихода,
Оно на смену зрелости приходит,
Как поздняя осенняя страда.
Оно приходит, как уходит страсть,
Оно приходит, как проходит зрелость.
У старости есть маленькая прелесть -
Ее никто не зарится украсть.
Она приходит, чтобы оглядеться,
Чтоб снова слабым стать, впадая в детство.
За все, что было, старясь от стыда,
Не веря в свою собственную старость,
Чужую вековалую усталость,
Благословляйте, дамы, господа.


* * *

Благословляйте, дамы, господа,
В себе миролюбивые идеи,
Чтоб на холмах библейской Иудеи
Паслись не легионы, а стада.
Чтоб разносоциальные миры,
Уставшие, друг другу уступили,
Чтоб мир альтернативами тупыми
Не походил на вызревший нарыв.
Чтоб мирным был мальчишеский кумир,
Чтоб на Дзержинке не был Детский мир
Вместилищем ракет и пистолетов,
Чтоб люди расцветали как цветы,
Чтоб люди почитали как святых
Юродивых, влюбленных и поэтов.


* * *

Юродивых, влюбленных и поэтов
Ищите в зеркалах - слепой мудрец изрек.
Пред Вами в зеркалах всегда один из трех,
Все трое вместе - не исключено и это.
Казалось бы, все просто, ан не просто,
А если упрощать, то проще нет:
Юродивый - он влюбчив, как поэт,
Поэт, любвеобилен до юродства.
Канальи понемногу те и эти,
Создатель общим знаком нас пометил.
Кривое зеркало - вот наш единый знак.
И как бы не хотели мы, канальи,
Кривыми утешаться зеркалами,
В любом из них легко себя узнать.


* * *

В любом из них легко себя узнать,
Узнать себя в стихе, в строке, в куплете...
Узнать по свисту сыромятной плети,
Поднявшей вдохновение от сна.
Оно, зверье крылатое, заржет,
Оно копытцем цокнет о каменья,
И сотворит словесную камею
По сердолику, что янтарно желт.
Покуда та камея не случится,
Бессильна и разлучница волчица:
Сердолика с копытцем не разнять.
Камеи удаются, но не часто.
А, впрочем, вызов брошен - вот перчатка:
Извольте, поэтическая знать.

* * *

Извольте, поэтическая знать,
Над знатностью своею усомниться.
Она пришла к вам пышная блудница,
И вы с ней загуляли допоздна.
Поэзия - ревнивая жена,
Она измены вашей не простила,
По-женски к вашей милости остыла,
К другим склонила голову она.
Вдали от поэтической бузы
Вы дремлете, козырные тузы,
За шторами казенных кабинетов.
Проснитесь от поэзии, князья!
Сегодня вам дремать никак нельзя -
У ваших ног венок моих сонетов.


* * *

У ваших ног венок моих сонетов,
Не брезгуйте склониться, подобрать.
Все говорят: - Нет худа без добра.
Добра без худа нет, прошу заметить.
Не будь продажи - не было бы меры,
Не будь когда-то - не было б теперь,
Страданий не бывает без потерь.
Не будь страданий - не было бы веры,
Не будь горластых - не было б тихонь,
Не будь ругательств - не было б стихов.
Для дьявола и грех священнодейство.
Не будь заката - не было бы дня,
Не будь тех стонов - не было б меня.
Прости меня, березовое детство.

* * *

Прости меня, березовое детство,
Наивна месть обиженных берез,
Но, если честно, я не уберег
Себя от ностальгического бегства.
Непостижимо таинство миров,
Нерасторжима вечность мирозданий.
Владеет миром не судьба, не рок -
Единство человеческих страданий.
Благословенно свойство сострадать,
Благословляйте, дамы, господа,
Юродивых, влюбленных и поэтов,
В любом из них легко себя узнать -
Извольте, поэтическая знать,
У ваших ног венок моих сонетов.

Пою любовь, пою любовь тоской звериною,
Пишу пером, пишу пером с крыла подбитого.
Послушай песню мою, песню лебединую
Певца нетрезвого, несытого, немытого.
Цыганка старая казенный дом накаркала,
Изыди, милая, ей-Богу, истреблю.
Ты мне осмелилась гадать крапленой картою,
А я крапленых истин с детства не терплю.

Не дано, не дано, ай, не дано, а надо бы
Все, что прожито черно, пережить бы набело.
Впрочем, стоит ли тужить? Вот вам слово честное.
Довелось бы снова жить - снова пел бы песни я.

Я не чураюсь ни хулы, ни одобрения,
Я тихой славой не чураюсь дорожить.
Певец без славы, что глагол без ударения,
Без ударения глаголу не прожить.
Утешу тех, кого слова мои обидели,
Надеюсь я, что мы - умы, а вы - увы!
Но ведь без боя не бывает победителя,
Но ведь без боли не теряют головы.

Я сам сябя в подарок вам когда-то выдумал,
Я сам себе ваятель, камень и резец,
Но жизнь штаны с меня сняла и крепко выдрала,
Чтоб я себя не выдавал за образец.
Прощайте, звания, награды и регалии,
На этом свете нам не свидеться уже.
Я при свидетелях сдаюсь на поругание
Моей до дырочек изношенной душе.

Посоловело осеннее небо,
стало неловко без грусти...
Благословенна осенняя нега -
грань перемен и предчувствий.
Отголосило усталое лето,
спело оно и стихает...
Отколосились хлеба и поэты
спелым зерном и стихами.

Осень умеет и маслом и нитрой,
росным покроется глянцем...
Осень владеет такою палитрой,
что живописцам стреляться.
Осень сверкает погожими днями,
солнцу слегка подражая,
после рыдает косыми дождями
в желтый платок урожая.

Стало зеленое огненно бурым,
бабьим становится лето...
Губы у баб, несомненно, не дуры -
кто ж сомневается в этом?
Осень - красотка в любую погоду,
но не стесняется грима.
Осень на сцене короткого года -
сороколетняя прима.

Иней несмелый кусается за нос,
смолкни последние грозы,
шалью багряной земля повязалась -
не устоять и морозу.
Бродят по просекам сытые лоси,
брезгуя липовым лыком,
брызги рябины пометили осень
неотразимой уликой.

Птицы-изменницы нас покидают,
нам оставляя надежды...
Все переменится! - листья спадают,
словно девичьи одежды.
Посоловело осеннее небо,
стало неловко без грусти...
Благословенна осенняя нега -
грань перемен и предчувствий.

1985 г

музыка Владимир Новиков
стихи Леонид Семаков

От Кастильи до Севильи сети вили-вили-вьем,
От Бастильи до Сибири грешных били-били-бьем!
Еретиков распределяем по кострам, стыд и срам, стыд и срам!
Вино и женщим любим только по постам, кости - людям, мясо - нам!

Кто слабее - тот глупее, кто сильнее и тупее - тот умней.
От потопа до Помпеи поумнели только те, кто побледнел.
На этом свете можно все, на том нельзя согрешить, так и сяк.
И не напрасно скажет Вам любой босяк: чем Вы в рясе, тем дурак.

Нашу веру мы лелеем, кто не верит - тем анафема и смерть,
Чтоб зладеям-галилеям неповадно было на небо смотреть.
На небе нету кроме бога никого, нет как нет, нет как нет!
А присмотреться - нет и бога самого, но а это - наш секрет!

Мы не звери, что вы, что вы! Мы везде, но нас не надо замечать.
Днем и ночью мы готовы нас самих от наших мыслей защищать.
Нас нет нигде, но мы, простите, все же есть - нас не счесть!
Мы знаем, где Вам надо встаь и где Вам сесть, мы и всюду - даже здесь!