Мартовские виды (на жизнь)

На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной… Кто ты будешь такой? Отвечай поскорей, не обманывай добрых и честных лю-дей? Первый вопрос: который час, как вы думаете?
Хороший ответ. Но неправильный. Сейчас без пяти двенадцать. То есть, открываем кавычки: “на часах две-надцать без пяти”. А ровно двенадцать будет у каждого в своё время... И нужно успеть починить будильник, за-платить по счетам, лягушке превратиться в царевну, или в Золушку или в жар-птицу… как получится.

В детстве мне подарили музыкальную шкатулку. Там были принцесса, рыцарь на белом коне… Когда переез-жаешь из детства во взрослость, наши игрушки теряются, ломаются и как бы больше не нужны… Но они никуда не исчезают.
Когда наступает вечер, и где-нибудь идёт снег, или за окном шумит дождь, и мы ждём неведомо чего, музыкальная шкатулка заводится сама собой…

Жили были король с королевой, и была у них дочь, царевна-лягушка. Это у них семейное, традиция такая, и мама была царевной-лягушкой, и бабушка, и дочь.
В этой семье как только девочке исполняется 16 лет, она тут же превращается в лягушку. Ей отшибает память и её отвозят на королевское болото... Живёт себе, ловит комаров, прыгает на дальность, учится различать болот-ные огни и светлячков… и если однажды ей на голову сваливается стрела, то к царевне возвращается память, дворец и мама с папой и принц появляется. Если нет… но обычно сваливается.
Вообще-то, принцессой может почувствовать себя каждый. В каждом из нас сидит: царевна, лягушка, змея, тритон, король, королева, сапожник, портной… главное, не забыть, кто ты будешь такой.
Итак, лягушка сидит себе на болоте, мёрзнет, учится танцевать, дрессирует подающих надежды тритонов…

М. Камцану

Человек состоит из всего –
Из того, и того, и сего,
Из единого солнца,
Из печалей колодца –
         из единого сердца его.
Из единого неба, из единого хлеба,
Из ботинок и кепки, расцветающей ветки –
Состоит из себя самого.

Ну, а если он бледный на вид,
Всё болит и кипит и свистит,
Всё хорошее – где-то, и судьба так нелепа –
Значит, он состоит из обид.
На себя, на растяпу, разнесчастную шляпу,
И на маму- на папу, и на город Анапу
Сердит.

Мы – такой непростой индивид,
Всевозможной колючкой увит,
Ну, не будем суровы, скажем доброе слово –
Всё пройдёт или переболит:
Понедельник и вторник, двери и подоконник,
Поэтический сборник, поминальный трёхтомник –
Всё пройдёт или переболит.

Человек состоит из всего –
Из того, и того, и сего,
Из единого солнца,
Из печалей колодца –
         из единого сердца его.
Из детей, из друзей, завиральных идей,
Сумасшедших затей, посторонних людей,
        из планеты, наверное, всей.
Из единого неба,
Из любови и хлеба,
       из планеты, наверное, всей.

Май, 2010, Иерусалим

Была с визитом у мамы. И читала мне мама вслух из хорошей книжки, взятой из библиотеки.
Наслаждаясь чтением, мама иногда комментировала. Книжка была Губермана, "Вечерний звон".
- Ну нет у этого Губермана ничего святого, - с удовольствием сообщила мама и в подтверждение зачитала:
"Троцкий, сняв презерватив,
Убежал, не заплатив".

- Лишь бы сказать гадость о человеке, - добавила мама осуждающе, бережно перелистывая страницу, - вот я уверена, что Троцкий всегда платил...

Потом сказала:
- И смотри, он (Губерман) про себя не врёт ничего. Вот любит человек выпить - так прямо и пишет.
- Потому что честный человек, - добавила я с уважением.

«Я вновь повстречался с надеждой –
приятная встреча…»
Б. Окуджава

Я возвращалась не одна –
я шла по улице с Надеждой.
Под вечер мы смыкали вежды,
и вечер выгорел сполна.
Мы наудачу не однажды
ловили шансы так небрежно,
как будто бы и не ловили,
а выпускали всех на волю –
и умолкали ветром в поле,
и постоянно говорили…

Тревожили свои умы –
на остановку путь домашний
искали в темноте тревожной,
мы от июля до зимы.
По лужам шлялись осторожно
и обходили граждан дважды –
нас двое было, ну, неважно, –
припомнить лишь бы где-то между,
от сентября и до надежды…

Как будто это мне одной –
закат, рассвет и всё такое…
вдруг словно крылья за спиною,
и стоит мне махнуть рукой  –
они распахивают небо,
они распахивают Землю,
что там растёт – я и не знаю,
о ком ночами вспоминаю,
кому выбалтываю строки
и чьи я знать не знаю сроки...

После разбежавшихся весенних ночей
Проступает лето. Лето мне по плечу.
Проступает полдень, словно синий ручей,
По ручью за бабочкой вослед улечу.

Руки открываются ладонями вверх -
мы разогреваемся, мы держим фасон.
Улетает бабочка. Приносит гарсон
Счёт за неиспользованный час или век.

И воздастся каждому по вере его,
и тому, кто "нет" сказал, и кто сказал "да".
В общем, разбегаемся, летим, кто куда,
Начинай отсчёт, считаем до одного.