Блог

Я вырос в ленинградскую блокаду,
Но я тогда не пил и не гулял,
Я видел, как горят огнем Бадаевские склады,
В очередях за хлебушком стоял.

        Граждане смелые,
                а что ж тогда вы делали,
        Когда наш город счет не вел смертям?
        Ели хлеб с икоркою, -
                а я считал махоркою
        Окурок с-под платформы черт-те с чем напополам.

От стужи даже птицы не летали,
А вору было нечего украсть,
Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,
А я боялся - только б не упасть!

        Было здесь до фига
                голодных и дистрофиков -
        Все голодали, даже прокурор, -
        А вы в эвакуации
                читали информации
        И слушали по радио "От Совинформбюро".

Блокада затянулась, даже слишком,
Но наш народ врагов своих разбил, -
И можно жить, как у Христа за пазухой под мышкой,
Но только вот мешает бригадмил.

        Я скажу вам ласково,
                граждане с повязками,
        В душу ко мне лапою не лезь!
        Про жизню вашу личную
                и непатриотичную
        Знают уже органы и ВЦСПС!

1961

Дорога, дорога - счета нет столбам,
И не знаешь, где конец пути, -
По дороге мы идем по разным сторонам
И не можем ее перейти.

        Но на других не гляди - не надо.
        Улыбнись только мне, ведь я рядом.
        Надо б нам поговорить, ведь наш путь еще далек,
        Перейди, ели мне невдомек.

Шагаю, шагаю - кто мне запретит! -
И лишь столбы отсчитывают путь.
За тобой готов до бесконечности идти -
Только ты не сверни куда-нибудь.

        Но на других не гляди - не надо!
        Улыбнись только мне, ведь я рядом.
        Надо б нам поговорить, ведь наш путь еще далек,
        Перейди, ели мне невдомек.

Улыбка, улыбка - для кого она?
А вдруг тому, что впереди идет?
Я замер и глаза закрыл, но снова - ты одна,
А я опять прозевал переход!

        Нет, на других не гляди - не надо.
        Улыбнись только мне, ведь я рядом.
        Надо б нам поговорить, ведь наш путь еще далек,
        Перейди, ели мне невдомек.

1961

Красное, зеленое, желтое, лиловое,
Самое красивое - на твои бока!
А если что дешевое - то новое, фартовое, -
А ты мне - только водку, ну и реже - коньяка.

Бабу ненасытную стерву неприкрытую,
Сколько раз я спрашивал: "Хватит ли, мой свет?"
А ты - всегда испитая, здоровая, небитая -
Давала мине водку и кричала: "Еще нет!".

На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались -
Крупными купюрами, "займом золотым", -
Но однажды - всыпались, и сколько мы не рыпались -
Все прошло, исчезло, словно с яблонь белый дым.

А бог с тобой, с проклятою, с твоею верной клятвою
О том, что будешь ждать меня ты долгие года, -
А ну тебя, проклятую, тебя саму и мать твою!
Живи себе как хочешь - я уехал навсегда!

1961

Не делили мы тебя и не ласкали
А что любили - так это позади, -
Я ношу в душе твой светлый образ, валя,
А Алеша выколол твой образ на груди.

И в тот день, когда прощались на вокзале,
Я тебя до гроба помнить обещал, -
Я сказал: "Я не забуду в жизни Вали!"
"А я - тем более!" - мне Леша отвечал.

А теперь реши, кому из нас с ним хуже,
И кому трудней - попробуй разбери:
У него - твой профиль выколот снаружи,
А у меня - душа исколота внутри.

И когда мне так уж тошно, хоть на плаху, -
Пусть слова мои тебя не оскорбят, -
Я прошу, чтоб Леха расстегнул рубаху,
И гляжу, гляжу часами на тебя.

Но недавно мой товарищ, друг хороший,
Он беду мою искусством поборол:
Он скопировал тебя с груди у Леши
И на грудь мою твой профиль наколол.

Знаю я, своих друзей чернить неловко,
Но ты мне ближе и роднее оттого,
Что моя - верней, твоя - татуировка
Много лучше и красивей, чем его!

1961

Пока вы здесь в ванночке с кафелем
Моетесь, нежитесь, греетесь, -
В холоде сам себе скальпелем
Он вырезает аппендикс.

Он слышит движение каждое
И видит, как прыгает сердце, -
Ох жаль, не придется вам, граждане,
В зеркало так посмотреться!

До цели все ближе и ближе, -
Хоть боль бы утихла для виду!..
Ой, легче отрезать по грыже
Всем, кто покорял Антарктиду!

Вы водочку здесь буздыряете
Большими-большими глотками,
А он себя шьет - понимаете? -
Большими-большими стежками.

Герой он! Теперь же смекайте-ка:
Нигде не умеют так больше, -
Чего нам Антарктика с Арктикой,
Чего нам Албания с Польшей!

1961

Про меня говорят: он, конечно, не гений, -
Да, согласен - не мною гордится наш век, -
Интегральных, и даже других, исчислений
Не понять мне - не тот у меня интеллект.

Я однажды сказал: "Океан - как бассейн", -
И меня в этом друг мой не раз упрекал, -
Но ведь даже известнейший физик Эйнштейн,
Как и я, относительно все понимал.

И пишу я стихи про одежду на вате, -
И какие!.. Без лести я б вот что сказал:
Как-то раз мой покойный сосед по палате
Встал, подполз ко мне ночью и вслух зарыдал.

Я пишу обо всем: о животных, предметах,
И о людях хотел, втайне женщин любя, -
Но в редакциях так посмотрели на это,
Что, прости меня, Муза, - я бросил тебя!

Говорят, что я скучен, - да, не был я в Ницце, -
Да, в стихах я про воду и пар говорил...
Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице -
Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил!

И теперь я проснулся от длительной спячки,
От кошмарных ночей - {и} вот снова дышу, -
Я очнулся от бело-пребелой горячки -
В ожидании следующей снова пишу!

1960

Если б я был физически слабым -
Я б морально устойчивым был, -
Ни за что не ходил бы по бабам,
Алкоголю б ни грамма не пил!

Если б я был физически сильным -
Я б тогда - даже думать боюсь! -
Пил бы влагу потоком обильным,
Но... по бабам - ни шагу, клянусь!

Ну а если я средних масштабов -
Что же делать мне, как же мне быть? -
Не могу игнорировать бабов,
Не могу и спиртного не пить!

1960

День на редкость - тепло и не тает, -
Видно, есть у природы ресурс, -
Ну... и, как это часто бывает,
Я ложусь на лирический курс.

Сердце бьется, как будто мертвецки
Пьян я, будто по горло налит:
Просто выпил я шесть по-турецки
Черных кофе, - оно и стучит!

Пить таких не советую доз, но -
Не советую даже любить! -
Есть знакомый один - виртуозно
Он докажет, что можно не жить.

Нет, жить можно, жить нужно и - много:
Пить, страдать, ревновать и любить, -
Не тащиться по жизни убого -
А дышать ею, петь ее, пить!

А не то и моргнуть не успеешь -
И пора уже в ящик играть.
Загрустишь, захандришь, пожалеешь -
Но... пора уж на ладан дышать!

Надо так, чтоб когда подытожил
Все, что пройдено, - чтобы сказал:
"Ну, а все же не плохо я прожил, -
Пил, любил, ревновал и страдал!"

Нет, а все же природа богаче!
День какой! Что - поэзия? - бред!
...Впрочем, я написал-то иначе,
Чем хотел. Что ж, ведь я - не поэт.

1960

Е. Ф. Саричевой

Вы обращались с нами строго,
Порою так, что не дыши,
Но ведь за строгостью так много
Большой и преданной души.
Вы научили нас, молчащих,
Хотя бы сносно говорить,
Но слов не хватит настоящих,
Чтоб Вас за все благодарить.

1960

Суров же ты, климат охотский, -
Уже третий день ураган.
Встает у руля сам Крючковский,
На отдых - Федотов Иван.

        Стихия реветь продолжала -
        И Тихий шумел океан.
        Зиганшин стоял у штурвала
        И глаз ни на миг не смыкал.

Суровей, ужасней лишенья,
Ни лодки не видно, ни зги, -
И принято было решенье -
И начали есть сапоги.

        Последнюю съели картошку,
        Взглянули друг другу в глаза...
        Когда ел Поплавский гармошку,
        Крутая скатилась слеза.

Доедена банка консервов
И суп из картошки одной, -
Все меньше здоровья и нервов,
Все больше желанье домой.

        Сердца продолжали работу,
        Но реже становится стук,
        Спокойный, но слабый Федотов
        Глотал предпоследний каблук.

Лежали все четверо в лежку,
Ни лодки, ни крошки вокруг,
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.

        На службе он воин заправский,
        И штурман заправский он тут.
        Зиганшин, Крючковский, Поплавский
        Под палубой песни поют.

Зиганшин крепился, держался,
Бодрил, сам был бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день.

        "Друзья!.." Через час: "Дорогие!.."
        "Ребята! - Еще через час. -
        Ведь нас не сломила стихия,
        Так голод ли сломит ли нас!

Забудем про пищу - чего там! -
А вспомним про наших солдат..."
"Узнать бы, - стал бредить Федотов, -
Что у нас в части едят".

        И вдруг: не мираж ли, не миф ли -
        Какое-то судно идет!
        К биноклю все сразу приникли,
        А с судна летит вертолет.

...Окончены все переплеты -
Вновь служат, - что, взял, океан?! -
Крючковский, Поплавский, Федотов,
А с ними Зиганшин Асхан.

1960