Администратор блога: | Администратор |
Все рубрики (43) |
Стихи (42) |
Полдень. Привезли в отель туристов —
Медсестер, текстильщиц, трактористов; Друг за дружку держатся слегка, Потому — похожи на хористов: Скажем, хор районного ДК. Первые, допустим, голоса Местную торговлю укрепили: В первые же, скажем, полчаса По складному зонтику купили. А вторые голоса пошли Укреплять здоровье под лучами И в шезлонгах дружеской земли Тоннами фотоны получали. Ужин. Так бы нам всегда и жить — И обслужат нас, и не обложат. Прочих спросят, что им положить, Этим — что положено положат. Взял баварец светлого пивка, Сок техасец, колу алабамец. Славный хор районного ДК Наблюдал за этим, улыбаясь. Полночь, тишина. Альты с басами Сны себе показывают сами, Но и полночь не ослабит уз: Третьи голоса под небесами Укрепляют связи братских муз. Дмитрий Сухарев. Читая жизнь. Москва: Советский писатель, 1984.
Администратор
10 августа 2010
0
Нет комментариев
Сухарев
|
Если разбил пиалу, не горюй, поспеши на Алайский,
Жив, говорят, старичок - мастер искусный, уста. Он острожным сверлом черепки пробуравит - и в ямках Скобок утопит концы, накрепко стянет фарфор. Ай да мастак, вот кому говорить не устанешь спасибо! Нет ли другого усты - сладить с напастью другой? Я бы отнес на базар черепки тонкостенного счастья. Где там - ищи мастеров!.. Сам, бедолага, потей. Дмитрий Сухарев. Читая жизнь. Москва: Советский писатель, 1984. |
Гульзира, твое имя - цветок,
И, Востока традицию чтущий, Я твой черный тугой завиток Зарифмую с зирою цветущей. Но узнать бы сначала пора, Как цветет на Востоке зира. Я исчислю цветок по плоду, В семена ароматные вникну И к такому ответу приду, От которого горько поникну. Гульзира, разве ведаешь ты, Как печалят порою цветы. Убежав от гудения пчел, Я забыл про былую удачу И пустыню цветам предпочел И пустые глаза свои прячу, Ибо горечью жжет, Гульзира, То, что сладостью было вчера. Гульзира, твои речи просты, И от плеч твоих пахнет зирою. Как горчат, как печалят порою Эти запахи, эти цветы! Дай лицо свое снова зарою В эти запахи, эти цветы. Оттого, что я с севера, что ли? Дмитрий Сухарев. Читая жизнь. Москва: Советский писатель, 1984. |
В Мельничном, вблизи завода
Мукомольного, вблизи Вечности - себя до года Возрастом вообрази. Все арыки перерыла Жизнь, а ты войди по грудь В тот же - после перерыва В пятьдесят каких-нибудь. Что такое пятьдесят Лет, когда вокруг висят Ветви те же, что висели В прошлом веке и вчера? Легче птичьего пера Пыль, мучнистая сестра Вечности и колыбели. В Мельничном без вечной спешки Время движется - вблизи Вешки, от которой пешки Устремляются в ферзи. Времени протяжна нота, Мелет мельница, и нет Обреченности цейтнота, Быстротечности примет. Мама вынесла мальца В Мельничный, и нет конца Вечности, и пыль мучниста, Как цветочная пыльца. Словно в саге романиста, Время длится без конца. Дмитрий Сухарев. Читая жизнь. Москва: Советский писатель, 1984. |
Перед тем как уехать,
Я дал свой блокнот несмышленышу Анне, И на каждой странице, Вернее, почти на каждой, Анна изобразила Некий магический знак — Закорючку В развороте другой закорючки. Перед тем как вернуться, Я случайно заметил, Что вокруг ее закорючек Разрослись закорючки мои. Я мог бы писать иначе, Но не мог иначе писать, Потому что магический знак, начертанный Анной, Помещен в середину страницы, В глубину моего существа, В тесноту моей подлинной веры, В то тайное место, Куда выпадают слова, Словно соль в пересохшем лимане. Дмитрий Сухарев. Читая жизнь. Москва: Советский писатель, 1984. |
Не тает ночь, и не проходит,
А на Оке, а над Окой Кричит случайный пароходик - Надрывный, жалостный такой. Никак тоски не переборет, Кричит в мерцающую тьму. До слез, до боли в переборках Черно под звездами ему. Он знает, как они огромны И как беспомощно мелки Все пароходы, все паромы, И пристани и маяки. Кричит!.. А в нем сидят студентки, Старуха дремлет у дверей, Храпят цыгане, чьи-то детки Домой торопятся скорей. И как планета многолюден, Он прекращает ерунду И тихо шлепает в Голутвин, Глотая вздохи на ходу. 1959 Дмитрий Сухарев. При вечернем и утреннем свете. Москва: Советский писатель, 1989. |
Истомился я, пес, по своей конуре,
Истерзался я, лис, по вонючей норе, Не обучен я жить вхолостую. В свиминг-пуле* бабули ногами сучат, Фрайера в полподвале шарами стучат, А я трезвый на койке бастую. Я на койке лежу и гляжу в потолок, Я мотив всенародный мычу, как телок, Такова моя нынче платформа. А на баб не гляжу, берегу божий дар, А то жахнет меня с непривычки удар, И оставлю лисят без прокорма. Порезвился я, хрыч, да пора и к теплу. Поизвелся я, сыч, по родному дуплу, По сычатам своим и сычихе, Хорошо, что в кармане билет до Москвы, Вот мотив домычу — и умчался, а вы В свиминг-пуле ногами сучите! * Плавательный бассейн. Дмитрий Сухарев. Читая жизнь. Москва: Советский писатель, 1984. |
Остерегись говорить о любви,
Остановись у последнего края, Низкое солнце висит, догорая, Длинные тени за нами легли. Тени тягучие — дней череда, Цепи гремучие давних событий, Не разорвать их и не позабыть их Не говори о любви никогда. Дмитрий Сухарев. Читая жизнь. Москва: Советский писатель, 1984. |
У подножия Черной Горы
Старый город закрыт до поры, В новом городе тоже несладко: То фургончик жильем, то палатка, То ненастье, а то комары. Где стояла гостиница «Фьорд», Груда тверди осталась на глади — Видно, грунт оказался нетверд. В этом «Фьорде» не меньше тетради Исписал я стихами в тоске. Впредь наука: не строй на песке. Старый город, он стар для наук, Сколько б глыб над башкой ни нависло. Стар и я постижением мук Исправлять понимание смысла. И отчетливо видится мне. Рана-трещина в старой стене. Под навесом растресканных скал Человек ковыляет в тиши, Для обломков бессмертной души Выполняющий роль катафалка. Бранко — вот кто действительно сдал! Бранко вовсе развалиной стал — Руку жмет, улыбается жалко. Пусть гора не сойдется с горой, Но руины приходят к руинам. Мы виток перед Черной Дырой Совершим в хороводе едином. Мы возьмем на последний виток Черногорский осенний цветок. Дмитрий Сухарев. Читая жизнь. Москва: Советский писатель, 1984. |
Собиралась ласточка
Улетать на юг И глядела ласково На своих подруг - На подруг, с которыми Заниматься сборами, И делить с которыми Сотни верст пути, И в пути с которыми Разговор вести. И ко мне наведалась Поразмять крыло, Щебетала весело, Что на ум пришло: "Ничего не ведомо, Ничего не гадано И ничто не задано Наперед судьбой, А проститься надо нам Навсегда с тобой". Увидала ласточка Мой унылый лик И сказала ласково: "Не грусти, старик! Не с добра приходится За теплом охотиться, Но порою сходится И с горой гора. Ты прости, как водится, А теперь - пора". Пожелал я ласточке Всех заморских благ. Это ты прости меня, Коли что не так. Не сойтись с горой горе, Ты крутись в чужой жаре, А я тут в своей норе У зимы в плену На своем родном дворе Подожду весну. Дмитрий Сухарев. Читая жизнь. Москва: Советский писатель, 1984. |