Блог

Мы воспитаны в презреньи к воровству
И еще - к употребленью алкоголя,
В безразличьи к иностранному родству,
В поклоненьи ко всесилию контроля.

        Вот - география,
        А вот - органика,
        У них там - мафия...
        У нас - пока никак.

У нас - балет, у нас - заводы и икра,
У нас - прелестные курорты и надои,
Аэрофлот, Толстой, арбузы, танкера
И в бронзе отлитые разные герои.

        Потом, позвольте-ка,
        Ведь там - побоище,
        У них - эротика...
        У нас... не то еще!

На миллионы, миллиарды киловатт
В душе людей поднялись наши настроенья,
И каждый - скажем, китобой или домкрат -
Дает нам прибыль всесоюзного значенья.

        Про них мы выпишем:
        Больная психика,
        У них там - хиппи же...
        У нас - мерси пока.

Да что, товарищи, молчать про капитал,
Который Маркс еще клеймил в известной книге,
У них - напалм, а тут - банкет, а тут - накал
И незначительные личные интриги.

        И Джони с Джимами
        Всенаплевающе
        Дымят машинами...
        Тут нет пока еще.

Куда идем, чему завидуем подчас?
Свобода слова вся пропахла нафталином.
Я кончил все. Когда я говорил: "У нас" -
Имел себя в виду, а я - завмагазином.

        Не надо нам уже
        Всех тех, кто хаяли.
        Я еду к бабушке -
        Она в Израиле.

1972

Наш киль скользит по Дону ли, по Шпрее,
По Темзе ли, по Сене режет киль?
Куда, куда вы, милые евреи,
Неужто к Иордану в Израиль?

        Оставя суету вы
                и верный ваш кусок,
        И - о! - комиссионных ваших кралей,
        Стремитесь в тесноту вы,
                в мизерный уголок,
        В раздутый до величия Израиль!

Меняете вы русские просторы,
Лихую безнадежность наших миль
На голдомеирские уговоры,
На этот нееврейский Израиль?!

1972

Сам виноват - и слезы лью,
                         и охаю,
Попал в чужую колею
                        глубокую.
Я цели намечал свои
                        на выбор сам -
А вот теперь из колеи
                        не выбраться.

        Крутые скользкие края
        Имеет эта колея.

        Я кляну проложивших ее -
        Скоро лопнет терпенье мое -
        И склоняю, как школьник плохой:
        Колею, в колее, с колеей...

Но почему неймется мне -
                        нахальный я, -
Условья, в общем, в колее
                        нормальные:
Никто не стукнет, не притрет -
                        не жалуйся, -
Желаешь двигаться вперед -
                        пожалуйста!

        Отказа нет в еде-питье
        В уютной этой колее -

        Я живо себя убедил:
        Не один я в нее угодил, -
        Так держать - колесо в колесе! -
        И доеду туда, куда все.

Вот кто-то крикнул сам не свой:
                        "А ну, пусти!" -
И начал спорить с колеей
                        по глупости.
Он в споре сжег запас до дна
                        тепла души -
И полетели клапана
                        и вкладыши.

        Но покорежил он края -
        И стала шире колея.

        Вдруг его обрывается след...
        Чудака оттащили в кювет,
        Чтоб не мог он нам, задним, мешать
        По чужой колее проезжать.

Вот и ко мне пришла беда -
                        стартер заел, -
Теперь уж это не езда,
                        а ерзанье.
И надо б выйти, подтолкнуть -
                        но прыти нет, -
Авось подъедет кто-нибудь
                        и вытянет.

        Напрасно жду подмоги я -
        Чужая это колея.

        Расплеваться бы глиной и ржой
        С колеей этой самой - чужой, -
        Тем, что я ее сам углубил,
        Я у задних надежду убил.

Прошиб меня холодный пот
                        до косточки,
И я прошелся чуть вперед
                        по досточке, -
Гляжу - размыли край ручьи
                        весенние,
Там выезд есть из колеи -
                        спасение!

        Я грязью из-под шин плюю
        В чужую эту колею.

        Эй вы, задние, делай как я!
        Это значит - не надо за мной.
        Колея эта - только моя,
        Выбирайтесь своей колеей!

1972

В нас вера есть и не в одних богов!
Нам нефть из недр не поднесут на блюдце.
Освобожденье от земных оков -
Есть цель несоциальных революций.

В болото входит бур, как в масло нож.
Владыка тьмы! Мы примем отреченье!
Земле мы кровь пускаем - ну и что ж, -
А это ей приносит облегченье.

Под визг лебедок и под вой сирен
Мы ждем - мы не созрели для оваций, -
Но близок час великих перемен
И революционных ситуаций.

В борьбе у нас нет классовых врагов -
Лишь гул подземных нефтяных течений, -
Но есть сопротивление пластов,
И есть, есть ломка старых представлений.

Пока здесь вышки, как бамбук, росли,
Мы вдруг познали истину простую:
Что мы нашли не нефть, а соль земли -
И раскусили эту соль земную.

Болит кора земли, и пульс возрос,
Боль нестерпима, силы на исходе, -
И нефть в утробе призывает - "SOS",
Вся исходя тоскою по свободе.

Мы разглядели, различили боль
Сквозь меди блеск и через запах розы, -
Ведь это не поваренная соль,
А это - человечьи пот и слезы.

Пробились буры, бездну вскрыл алмаз -
И нефть из скважин бьет фонтаном мысли,
Становится энергиею масс
В прямом и тоже переносном смысле.

Угар победы, пламя не угробь,
И ритма не глуши, копытный дробот!
Излишки нефти стравливали в Обь,
Пока не проложили нефтепровод.

Но что поделать, если льет из жерл
Мощнее всех источников овечьих,
И что за революция - без жертв,
К тому же здесь еще - без человечьих?

Пусть скажут, что сужу я с кондачка,
Но мысль меня такая поразила:
Теория "великого скачка"
В Тюмени подтвержденье получила.

И пусть мои стихи верны на треть
Пусть уличен я в слабом разуменьи,
Но нефть свободна! Не могу не петь
Про эту революцию в Тюмени.

1972

Один чудак из партии геологов
Сказал мне, вылив грязь из сапога:
"Послал же бог на головы нам олухов!
Откуда нефть - когда кругом тайга?

И деньги - в прорву, - лучше бы на тыщи те
Построить детский сад на берегу:
Вы ничего в Тюмени не отыщите -
В болото вы вгоняете деньгу!"

        И шлю депеши в центр из Тюмени я:
        Дела идут, все боле-менее!..
        Мне отвечают, что у них сложилось мнение,
        Что меньше "более" у нас, а больше "менее".

                А мой рюкзак
                Пустой на треть.
                "А с нефтью как?"
                "Да будет нефть!"

Давно прошли открытий эпидемии,
И с лихорадкой поисков - борьба, -
И дали заключенье в академии:
В Тюмени с нефтью полная труба!

Нет бога нефти здесь - перекочую я:
Раз бога нет - не будет короля!..
Но только вот нутром и носом чую я,
Что подо мной не мертвая земля!

        И шлю депеши в центр из Тюмени я:
        Дела идут, все боле-менее!..
        Мне не поверили - и оставалось мнение,
        Что меньше "более" у нас, а больше "менее".

                Пустой рюкзак -
                Исчезла снедь...
                "А с нефтью как?"
                "Да будет нефть!"

И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,
Не на пол-литра выиграли спор -
Тюмень, Сибирь, земля хантымансийская
Сквозила нефтью из открытых пор.

Моряк, с которым столько переругано, -
Не помню уж, с какого корабля, -
Все перепутал и кричал испуганно:
"Земля! Глядите, братики, земля!"

        И шлю депеши в центр из Тюмени я:
        Дела идут, все боле-менее,
        Что - прочь сомнения, что - есть месторождения,
        Что - больше "более" у нас и меньше "менее"...

                Так я узнал -
                Бог нефти есть, -
                И он сказал:
                "Копайте здесь!"

И бил фонтан и рассыпался искрами,
При свете их я Бога увидал:
По пояс голый он, с двумя канистрами
Холодный душ из нефти принимал.

И ожила земля, и помню ночью я
На той земле танцующих людей...
Я счастлив, что, превысив полномочия,
Мы взяли риск - и вскрыли вены ей!

1972

Я вышел ростом и лицом -
Спасибо матери с отцом, -
С людьми в ладу - не понукал, не помыкал,
Спины не гнул - прямым ходил,
Я в ус не дул, и жил как жил,
И голове своей руками помогал...

Но был донос и был навет -
Кругом пятьсот и наших нет, -
Был кабинет с табличкой: "Время уважай", -
Там прямо без соли едят,
Там штемпель ставят наугад,
Кладут в конверт - и посылают за Можай.

Потом - зачет, потом - домой
С семью годами за спиной, -
Висят года на мне - ни бросить, ни продать.
Но на начальника попал,
Который бойко вербовал, -
И за Урал машины стал перегонять.

Дорога, а в дороге - МАЗ,
Который по уши увяз,
В кабине - тьма, напарник третий час молчит, -
Хоть бы кричал, аж зло берет -
Назад пятьсот, пятьсот вперед,
А он - зубами "Танец с саблями" стучит!

Мы оба знали про маршрут,
Что этот МАЗ на стройках ждут, -
А наше дело - сел, поехал - ночь, полночь!
Ну надо ж так - под Новый год -
Назад пятьсот, пятьсот вперед, -
Сигналим зря - пурга, и некому помочь!

"Глуши мотор,- он говорит, -
Пусть этот МАЗ огнем горит!"
Мол, видишь сам - тут больше нечего ловить.
Мол, видишь сам - кругом пятьсот,
А к ночи точно - занесет, -
Так заровняет, что не надо хоронить!..

Я отвечаю: "Не канючь!"
А он - за гаечный за ключ,
И волком смотрит (Он вообще бывает крут), -
А что ему - кругом пятьсот,
И кто кого переживет,
Тот и докажет, кто был прав, когда припрут!

Он был мне больше чем родня -
Он ел с ладони у меня, -
А тут глядит в глаза - и холодно спине.
А что ему - кругом пятьсот,
И кто там после разберет,
Что он забыл, кто я ему и кто он мне!

И он ушел куда-то вбок.
Я отпустил, а сам - прилег, -
Мне снился сон про наш "веселый" наворот:
Что будто вновь кругом пятьсот,
Ищу я выход из ворот, -
Но нет его, есть только вход, и то - не тот.

...Конец простой: пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И МАЗ попал куда положено ему, -
И он пришел - трясется весь...
А там - опять далекий рейс, -
Я зла не помню - я опять его возьму!

1972

Может быть, покажется странным кому-то,
Что не замечаем попутной красы, -
Но на перегонах мы теряем минуты,
А на остановках - теряем часы.

        Посылая машину в галоп,
        Мы летим, не надеясь на Бога!..
        Для одних под колесами - гроб,
        Для других - просто к цели дорога.

До чего же чумные они человеки:
Руки на баранке, и - вечно в пыли!..
Но на остановках мы теряем копейки,
А на перегонах - теряем рубли.

        Посылая машину в галоп,
        Мы летим, не надеясь на Бога!..
        Для одних под колесами - гроб,
        Для других - просто к цели дорога.

{1972}

От границы мы Землю вертели назад -
Было дело сначала, -
Но обратно ее закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.

Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи, -
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на востоке.

        Мы не меряем Землю шагами,
        Понапрасну цветы теребя, -
        Мы толкаем ее сапогами -
        От себя, от себя!

И от ветра с востока пригнулись стога,
Жмется к скалам отара.
Ось земную мы сдвинули без рычага,
Изменив направление удара.

Не пугайтесь, когда не на месте закат, -
Судный день - это сказки для старших, -
Просто Землю вращают куда захотят,
Наши сменные роты на марше.

        Мы ползем, бугорки обнимаем,
        Кочки тискаем - зло, не любя,
        И коленями Землю толкаем -
        От себя, от себя!

Здесь никто б не нашел, даже если б хотел,
Руки кверху поднявших.
Всем живым ощутимая польза от тел:
Как прикрытье используем павших.

Этот глупый свинец всех ли сразу найдет,
Где настигнет - в упор или с тыла?
Кто-то там, впереди, навалился на дот -
И Земля на мгновенье застыла.

        Я ступни свои сзади оставил,
        Мимоходом по мертвым скорбя, -
        Шар земной я вращаю локтями -
        От себя, от себя!

Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,
Принял пулю на вдохе, -
Но на запад, на запад ползет батальон,
Чтобы солнце взошло на востоке.

Животом - по грязи, дышим смрадом болот,
Но глаза закрываем на запах.
Нынче по небу солнце нормально идет,
Потому что мы рвемся на запад.

        Руки, ноги - на месте ли, нет ли, -
        Как на свадьбе росу пригубя,
        Землю тянем зубами за стебли -
        На себя! От себя!

1972

Евпаторийскому десанту

За нашей спиною
        остались
                паденья,
                        закаты, -
Ну хоть бы ничтожный,
        ну хоть бы
                невидимый
                        взлет!
Мне хочется верить,
        что черные
                наши
                        бушлаты
Дадут мне возможность
        сегодня
                увидеть
                        восход.

Сегодня на людях
        сказали:
                "Умрите
                        геройски!"
Попробуем, ладно,
        увидим,
                какой
                        оборот...
Я тоже подумал,
        чужие
                куря
                        папироски:
Тут - кто как умеет,
        мне важно -
                увидеть
                        восход.

Особая рота -
        особый
                почет
                        для сапера.
Не прыгайте с финкой
        на спину
                мою
                        из ветвей, -
Напрасно стараться -
        я и
                с перерезанным
                        горлом
Сегодня увижу
        восход
                до развязки
                        своей!

Прошли по тылам мы,
        держась,
                чтоб не резать
                        их - сонных, -
И вдруг я заметил,
        когда
                прокусили
                        проход:
Еще несмышленый,
        зеленый,
                но чуткий
                        подсолнух
Уже повернулся
        верхушкой
                своей
                        на восход.

За нашей спиною
        в шесть тридцать
                остались -
                        я знаю -
Не только паденья,
        закаты,
                но - взлет
                        и восход.
Два провода голых,
        зубами
                скрипя,
                        зачищаю.
Восхода не видел,
        но понял:
                вот-вот
                        и взойдет!

Уходит обратно
        на нас
                поредевшая
                        рота.
Что было - не важно,
        а важен
                лишь взорванный
                        форт.
Мне хочется верить,
        что грубая
                наша
                        работа
Вам дарит возможность
        беспошлинно
                видеть
                        восход!

1972

Он вышел - зал взбесился на мгновенье.
Пришла в согласье инструментов рать,
Пал пианист на стул и мановенья
Волшебной трости начал ожидать.

Два первых ряда отделяли ленты -
Для свиты, для вельмож, для короля.
Лениво пререкались инструменты
За первой скрипкой повторяя: "ля".

Настраивались нехотя и хитро,
Друг друга зная издавна до йот.
Поскрипывали старые пюпитры,
На плечи принимая груды нот.

Стоял рояль на возвышеньи в центре
Как черный раб, покорный злой судьбе.
Он знал, что будет главным на концерте,
Он взгляды всех приковывал к себе.

И, смутно отражаясь в черном теле
Как два соглядатая, изнутри,
Из черной лакированной панели
Следили за маэстро фонари.

В холодном чреве вены струн набухли, -
В них звук томился, пауза долга...
И взмыла вверх рояля крышка - будто
Танцовщица разделась донага.

Рука маэстро над землей застыла,
И пианист подавленно притих,
Клавиатура пальцы ощутила
И поддалась настойчивости их.

Минор мажору портил настроенье,
А тот его упрямо повышал,
Басовый ключ, спасая положенье,
Гармониями ссору заглушал,

У нот шел спор о смысле интервала,
И вот одноголосия жрецы
Кричали: "В унисоне - все начала!
В октаве - все начала и концы!"

И возмущались грубые бемоли,
Негодовал изломанный диез:
Зачем, зачем вульгарные триоли
Врываются в изящный экосез?

Низы стремились выбиться в икары,
В верха - их вечно манит высота,
Но мудрые и трезвые бекары
Всех возвращали на свои места.

Склоняясь к пульту, как к военным картам,
Войсками дирижер повелевал,
Своим резервам - терциям и квартам -
Смертельные приказы отдавал.

И черный лак потрескался от боли,
Взвились смычки штыками над толпой
И, не жалея сил и канифоли,
Осуществили смычку со струной.

Тонули мягко клавиши вселенной,
Решив, что их ласкают, а не бьют.
Подумать только: для ленивой левой
Шопен писал Двенадцатый этюд!

Тончали струны под смычком, дымились,
Медь плавилась на сомкнутых губах,
Ударные на мир ожесточились -
У них в руках звучал жестоко Бах.

Уже над грифом пальцы коченели,
На чей-то деке трещина, как нить:
Так много звука из виолончели
Отверстия не в силах пропустить.

Как кулаки в сумбурной дикой драке
Взлетали вверх манжеты в темноте,
Какие-то таинственные знаки
Концы смычков чертили в пустоте.

И, зубы клавиш обнажив в улыбке,
Рояль смотрел, как он его терзал,
И слезы пролились из первой скрипки
И незаметно затопили зал.

Рояль терпел побои, лез из кожи, -
Звучала в нем, дрожала в нем мольба,
Но господин, не замечая дрожи,
Красиво мучал черного раба.

Вот разошлись смычковые, картинно
Виновников маэстро наказал
И с пятой вольты слил всех воедино.
Он продолжал нашествие на зал.

1972